Симон Киринейский[1] (I в.), один из иудеев, которого заставили понести крест Спасителя, когда Он пал под тяжестью креста (Мф.27:32, Мк.15:21 и др.). Происходил из области Киренаика в Северной Африке, на запад от Египта.
В Евангелии от Марка (Мк.15:21) говорится, что он был отец Александра и Руфа (как полагают, того самого Руфа, который упоминается в Рим.16:13).
Симон, по всей вероятности, по причине большого стечения народа в Иерусалим на праздник Пасхи не нашел себе там убежища и поэтому вынужден был переночевать поблизости города в какой-нибудь деревушке. Теперь он направляется оттуда полем в священный город. Вдруг ему встречается скорбное шествие. Там он видит Спасителя, согбенного под огромною тяжестью креста, Спасителя, выбивавшегося из сил после двенадцатичасовой муки, перенесенной Им. Воины не желали ради Него медлить. Они видят, что Он не в состоянии понести своего бремени, и высматривали, кому бы передать Его ношу. Носить древо проклятия считалось величайшим унижением и позором. И воины не решились передать ноши Христовой кому-либо из числа той огромной толпы, что следовала за этими тремя осужденными. И как только они заметили Симона Киринейского, который смотрел на печальное шествие, и увидели, что он – чужестранец, тотчас предложили ему понести Христов крест. Симон Киринейский сперва не особенно соглашался нести на своих плечах древо проклятия и позора. Но воины «заставили» его, как говорится в Евангелии, и он должен был взять крест и донести его до Лобного места.
Симон Киринейский Пилат умыл в молчаньи руки, Неумолим синедрион, И тихий стон великой муки Безумным ревом заглушён. Как разъяренные пантеры, Толпятся, злобою горя, Рабы, купцы, вожди, гетеры, Жрецы святого алтаря. Устами жадного удава Иуда славит черный грех, Ликует бешено Варрава, И Каиафы слышен смех… А Он, усталый, одинокий, Лежит под тяжестью креста, И скорбью темной и глубокой Дрожат прекрасные уста. Исполнен мукою кончины, В лазурь небес восходит стон, С чела струятся на хитон И капли крови, как рубины. Стоят смущенною толпою Ученики Его окрест, — Но одному даны судьбою Ужасный Путь и тяжкий Крест. … Но если все, не веря чуду, В молчанье робко отошли, — Тебе один я верен буду, Господь и Бог моей земли! С Тобой влачусь я по дороге Тяжелой пыльною стезей, Твои израненные ноги Кроплю горючею слезой. И разделю Твои мученья И у позорного креста Приму удары и глумленье И боль — за Господа Христа. Александр Сергеевич Черемнов (1881-1919)